подружиться с бутылкойВ данную конкретную ночь город был насыщен еще и селитрой, поскольку
отмечалась десятая годовщина вступления в должность патриция {Анк-Морпорк,
наигравшись с множеством различных форм управления, остановился на форме
демократии, известной как "Один Человек, Один Голос". Тем самым Человеком
был патриций; ему же принадлежал единственный Голос.}. На торжества
подобного рода глава города обычно приглашал нескольких друзей - в данном
случае на приглашение откликнулись пятьсот из них - и устраивал фейерверки.
В дворцовых садах звучал смех и, время от времени, утробное, порождаемое
страстью урчание. Вечер как раз вступил в ту интересную фазу, когда все уже
выпили слишком много, но все же недостаточно, чтобы свалиться замертво. Это
была та самая стадия, во время которой человек творит вещи, о которых позже
вспоминает с алой краской стыда - например дует в бумажную пищалку и смеется
до тошноты.
Фактически, около двух сотен гостей патриция сейчас были заняты тем,
что спотыкались и пинались, претворяя в жизнь Танец Змеи, образчик
своеобразного морпоркского фольклора. Исполнителям надлежало надраться,
ухватить за талию впереди стоящего и, образовав таким образом длинного
суставчатого крокодила, проскакать, заливаясь оглушительным гоготом и
совершая непредсказуемые повороты, сквозь как можно большее количество
помещений, желательно содержащих бьющиеся предметы. При этом обязательно
нужно вскидывать ноги в неопределенном направлении в такт ритму танца (или,
на худой конец, в такт хоть какому-то ритму). Танцевали уже добрых полчаса,
"змея" проползла по всем комнатам во дворце и вобрала в себя двух троллей,
повара, главного патрицианского мучителя, трех официантов, случайно
подвернувшегося нищего попрошайку и ручного болотного дракончика.
Где-то в середине "змеи" плясал жирный лорд Дубиноуз Щеботанский,
наследник прославленных Щеботанских поместий. На данный момент его внимание
было целиком поглощено тонкими, вцепившимися ему в пояс, пальцами.
Погруженный в алькогольную ванну мозг упорно выбулькивал сигналы тревоги.
- Послушай, - позвал он через плечо, когда они в десятый развеселый раз
пошли огибать огромную кухню, - не так крепко, пожалуйста.
- О, ПРОСТИ, РАДИ ВСЕХ БОГОВ.
- Проехали, старина. Я тебя знаю? - осведомился лорд Дубиноуз, делая
энергичный мах ногой в такт ухающему на весь дворец ритму.
- ДУМАЮ, ВРЯД ЛИ. ОБЪЯСНИ МНЕ, ПОЖАЛУЙСТА, В ЧЕМ СМЫСЛ ЭТОГО ЗАНЯТИЯ?
- Что? - прокричал лорд Дубиноуз, перекрывая звон брызнувших осколков,
- это кто-то под веселые возгласы всеобщего одобрения пнул кабинет со
стеклянными дверцами.
- ЧТО МЫ ТАКОЕ ДЕЛАЕМ? -повторил вопрос голос с ровной интонацией
железного терпения.
- Ты что, никогда раньше не бывал на вечеринках? Кстати, осторожно,
здесь стекло.
- БОЮСЬ, Я НЕ РАЗОБРАЛСЯ В ВОПРОСЕ ДОСКОНАЛЬНО, КАК МНЕ ХОТЕЛОСЬ БЫ.
ЭТО ИМЕЕТ КАКОЕ-ТО ОТНОШЕНИЕ К СЕКСУ?
- Нет, если только мы не начнем забирать покруче, старина. Если ты
понимаешь, о чем я... - Его светлость игриво подпихнула невидимого гостя
локтем. - У-у-х, - восторженно произнес он.
Оглушительный грохот впереди ознаменовал собой уход в небытие буфета
для холодных закусок.
- НЕТ.
- Что?
- НЕ ПОНИМАЮ.
- Осторожно, крем, он скользкий. Слушай, это просто танец, ясно? Ты
делаешь это для веселья.
- ДЛЯ ВЕСЕЛЬЯ.
- Правильно. Дада, дада, да - брык! Воцарилась пауза. Мгновение тишины,
казалось, можно было пощупать.
- КТО ТАКОЙ ЭТОТ ВЕСЕЛЬЕ?
- Нет, веселье - это не кто, веселье - это то, что ты испытываешь.
- ТАК МЫ ВСЕ ИСПЫТЫВАЕМ ВЕСЕЛЬЕ?
- Мне казалось, что я испытывал, - в тоне его светлости чувствовалась
неуверенность. Голос у его уха вызывал смутное беспокойство; казалось, слова
поступают прямо в мозг лорда.
- В ЧЕМ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ ВЕСЕЛЬЕ?
- Вот в этом!
- ТАК ВЕСЕЛЬЕ - ЭТО КОГДА ТЫ ВЗБРЫКИВАЕШЬ НОГАМИ ЧТО ЕСТЬ СИЛ?
- Частично и в этом. Брык!
- И СЛУШАТЬ ГРОМКУЮ МУЗЫКУ В ЖАРКО НАТОПЛЕННЫХ КОМНАТАХ - ВЕСЕЛЬЕ?
- Наверное.
- А КАК ПРОЯВЛЯЕТСЯ ВЕСЕЛЬЕ?
- В том, что... Слушай, или тебе весело, или тебе невесело. Ты просто
знаешь это, и вовсе ни к чему спрашивать меня, усек? И вообще, откуда ты
такой взялся? Ты из друзей патриция?
- СКАЖЕМ ТАК, Я ЧУВСТВУЮ В НЕМ РОДСТВЕННУЮ ДУШУ. У МЕНЯ ВОЗНИКЛА
ПОТРЕБНОСТЬ УЗНАТЬ ЧТО-ТО О ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ УДОВОЛЬСТВИЯХ.
- Похоже, тебе много чего доведется узнать.
- ДОГАДЫВАЮСЬ. ПОЖАЛУЙСТА, ИЗВИНИ МЕНЯ ЗА МОЕ ПЛАЧЕВНОЕ НЕВЕЖЕСТВО.
ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧЕГО Я ЖЕЛАЮ, ЭТО ЗНАТЬ. ВСЕ ЭТИ ЛЮДИ - ПОЖАЛУЙСТА, СКАЖИ, -
ОНИ ЧТО, ВЕСЕЛЯТСЯ?
- Да!
- В ТАКОМ СЛУЧАЕ, ЭТО ВЕСЕЛЬЕ.
- Рад, что мы наконец-то разобрались. Осторожно, кресло, - как-то
невесело отрезал неприятно протрезвевший лорд Дубиноуз.
Голос у него за спиной тихо произнес:
- ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ ВЕСЕЛЬЕМ. ПИТЬ СЛИШКОМ МНОГО - ЭТО ВЕСЕЛО. МЫ
ВЕСЕЛИМСЯ. ОН ВЕСЕЛИТСЯ. ЭТО ВЕСЕЛЬЕ.
- КАК ВЕСЕЛО.
...
- Что, жена из дому вышвырнула? Такие дела? -
осведомился он.
- ПАРДОН?
- Топишь горе в вине, верно?
- У МЕНЯ НЕТ НИКАКОГО ГОРЯ.
- Нет, конечно нет. Забудь мои слова. - Он еще несколько раз протер
стопку. - Я просто подумал, что если с кем-нибудь поговорить, то станет
легче.
Некоторое время незнакомец молчал, погруженный в размышления.
- ТЫ ХОЧЕШЬ ПОГОВОРИТЬ СО МНОЙ? - наконец изрек он.
- Да. Конечно. Я хорошо умею слушать.
- ДО СИХ ПОР НИКТО НИ РАЗУ НЕ ВЫРАЖАЛ ЖЕЛАНИЯ ПОГОВОРИТЬ СО МНОЙ.
- Стыд им и позор.
- ЗНАЕШЬ, МЕНЯ НИКОГДА НЕ ПРИГЛАШАЮТ НА ВЕЧЕРИНКИ.
Трактирщик издал неопределенный шипящий звук, долженствующий выражать
сочувствие.
- ОНИ ВСЕ НЕНАВИДЯТ МЕНЯ. ЛЮБОЙ, КОГО НИ ВОЗЬМИ, НЕНАВИДИТ МЕНЯ. У МЕНЯ
НЕТ НИ ОДНОГО ДРУГА.
- У каждого должен быть друг, - глубокомысленно заметил трактирщик.
- МНЕ КАЖЕТСЯ...
- Да?
- МНЕ КАЖЕТСЯ... Я ДУМАЮ, ЧТО МОГ БЫ ПОДРУЖИТЬСЯ С ЭТОЙ ЗЕЛЕНОЙ
БУТЫЛКОЙ.
(Т. Пратчетт. Мор, ученик Смерти)