[mi-krob]

Тут поднялся старик Пит.
- Я устал! - Закричал он сильным, сердитым, медным голосом,
какого прежде не слышали.
Все смолкли. Им стало почему-то стыдно. Словно он произнес
что-то верное, стоящее, важное - и все их ребяческие выкрики показались
чепухой. Старшая сестра пришла в ярость. Она свирепо повернулась к
нему, улыбка ее стекала с подбородка: только-только дело пошло на
лад...
- Кто-нибудь, займитесь бедным мистером Банчини.
Встали несколько человек. Они хотели успокоить его, похлопывали по
плечу. Но Пит не желал молчать.
- Устал! Устал! - Твердил он.
Наконец сестра велела одному санитару вывести его из комнаты
силой. Она забыла, что над такими, как Пит, санитары не имеют власти.
Пит был хроником всю жизнь. Хотя в больницу он попал на шестом
десятке, он всегда был хроником. На голове у него две большие вмятины,
с одной стороны и с другой, - врач, принимавший роды, прихватил ему
череп щипцами, когда вытаскивал наружу. Пит сперва выглянул, увидел,
какая аппаратура дожидается его в родильном отделении, как-то понял,
куда он рождается, и стал хвататься за что попало, чтобы не родиться.
Врач залез туда, взял его за голову затупленными щипцами для льда,
выдернул наружу и решил, что все в порядке. Только голова у Пита была
совсем еще сырая, мягкая, как глина, а когда затвердела, две вмятины от
щипцов так и остались. И сам он стал придурковатым, ему нужно было
напрячься, сосредоточиться, собрать всю силу воли, чтобы сделать
работу, с которой шутя справляется шестилетний.
Но нет худа без добра: оттого что дурак, он не попал в лапы
комбинату. Им не удалось отформовать его. И ему дали простую работу на
железной дороге, где ему надо было только сидеть в маленьком дощатом
домике, в глуши, у далекой стрелки, и махать поездам красным фонарем,
если стрелка стояла в одну сторону, зеленым, если в другую, и желтым,
если путь был занят другим поездом. И он делал это изо всех сил, на
одном характере, которого не смогли в нем истребить, без помощников, на
безлюдной стрелке. И никаких регуляторов ему так и не вживили.
Вот почему черный санитар не мог им командовать. Но санитар
вовремя не подумал об этом, да и сама сестра не подумала, когда велела
вывести Пита из комнаты. Санитар подошел прямо к Питу и дернул за руку
к двери, как дергают вожжу, чтобы повернуть лошадь на пахоте.
- О так от, Пит. Пошли в спальню. Всем мешаешь.
Пит стряхнул его руку.
- Я устал, - предупредил он.
- Пошли, старик, скандалишь. Ляжешь в кроватку тихо, как хороший
мальчик.
- Устал...
- А я говорю, пойдешь в спальню!
Санитар опять дернул его за руку и Пит перестал качать головой.
Он стоял прямо и твердо, и глаза у него вдруг прояснились. Обычно
глаза у него полузакрытые и мутные, словно молоком налиты, а сейчас они
стали ясными, словно аргоновые трубки. И кисть руки, за которую
держался санитар, стала набухать. Персонал и большинство больных
разговаривали между собой, не обращали внимания на старика и на старую
песню "Устал" и думали, что сейчас его утихомирят, как обычно, и
собрание продолжится. Не видели, что он сжимает и разжимает кулак и
кулак раздувается все больше и больше. Один я увидел. Я увидел, как он
набух и затвердел, вырос у меня на глазах, сделался гладким... Крепким.
Ржавый чугунный шар на цепи. Я смотрел на него и ждал, а санитар в это
время опять дернул Пита за руку к двери.
- Старик, я сказал...
Увидел кулак. Со словами "Хороший мальчик, Пит" хотел
отодвинуться, но чуть-чуть опоздал. Чугунный шар взвился чуть ли не от
колена. Санитар хрястнулся плашмя о стену и прилип, а потом сполз на
пол, как будто она была смазана. Я услышал, как лопнули и позамыкались
лампы в стене, а штукатурка треснула прямо по форме его тела.
Двое других - маленький и большой - опешили. Сестра щелкнула
пальцами, и они пришли в движение. Снялись с места, скользнули к Питу.
Маленький рядом с большим, как отражение в выпуклом зеркале. Подошли
почти вплотную и вдруг поняли, что должен был бы понять и первый, - что
Пит не подключен к регуляторам, как остальные, что он не начнет
исполнять, если просто дать команду или дернуть его за руку. Брать его
придется так, как берут дикого медведя или быка, а при том, что один из
их команды уже валяется у плинтуса, такая работа им не улыбалась.
Смекнули они это одновременно и застыли, большой и его маленькое
отражение, в одинаковых позах: левая нога вперед, правая рука вытянута
- на полдороге между старшей сестрой и питом. Перед ними раскачивался
чугунный шар, позади них кипела белоснежная ярость, они задрожали,
задымились, и я услышал, как скрежещут внутри шестеренки. Я видел, что
их колотит от растерянности, как машину, которой дали полный газ, не
отпустив тормоза.
Пит стоял посреди комнаты, раскачивал у ноги чугунный шар,
изогнувшись под его тяжестью. Теперь на него смотрели все. Он перевел
взгляд с большого санитара на маленького, увидел, что они не намерены
приближаться, и повернулся к больным.
- Понимаете... Все это - сплошная ахинея, - сказал Пит, - сплошная
ахинея.
Старшая сестра тихонько слезла со стула и продвигалась к плетеной
сумке, прислоненной возле двери.
- Да, да, мистер Банчини, - курлыкала она... - Только надо
успокоиться.
- Сплошная ахинея, и больше ничего. - Голос его потерял медную
зычность, стал напряженным и настойчивым, как будто у Пита оставалось
мало времени, чтобы договорить. - Понимаете, я-то ничего не могу... Не
могу, понимаете. Я родился мертвым. А вы - нет. Вы не родились
мертвыми. Ох, это было тяжело...
Пит заплакал. Он больше не мог выговаривать слова как надо, он
открывал и закрывал рот, но не мог сложить из слов фразу. Он помотал
головой, чтобы она прояснилась, и, моргая, смотрел на острых.
- Ох, я... Говорю... Вам... Говорю вам.
Он снова начал оседать, и чугунный шар сократился до размеров
обыкновенной руки. Он сложил ее перед собой чашечкой, словно что-то
предлагал больным.
- Ничего не могу поделать. Я родился по ошибке. Снес столько
обид, что умер. Я родился мертвым. Ничего не могу поделать. Я устал.
Опустил руки. У вас есть надежда. Я снес столько обид, что родился
мертвым. Вам легко досталось. Я родился мертвым, и жизнь была тяжелой.
Я устал. Устал говорить и стоять. Я пятьдесят пять лет мертвый.

(К. Кизи)